Я снова в центре Агдама, как и пятнадцать лет назад. В столице равнинного Карабаха, под снежными вершинами Карабахского хребта, как и тогда, попахивает морозом.
Точно так же в 2005 году я стоял в центре Агдама в окружении солдат оккупационной армянской армии, предоставивших мне шанс бросить мимолетный взгляд на разрушенный и сожженный город. И тогда я шел осторожным шагом по тропинкам – бывшим улицам города, погибшего в пламени войны и насилия. На каждом шагу поджидала смерть. Подсознание напоминает: каждая частица этой земли пропитана кровью…
Всюду были мины. Дежавю, и сейчас пробираюсь осторожными шагами по тем же тропкам, выжженным полям, усеянным минами
И тогда я шел осторожным шагом по тропинкам – бывшим улицам города, погибшего в пламени войны и насилия
Державю
И тогда я шел осторожным шагом по тропинкам – бывшим улицам города, погибшего в пламени войны и насилия
Державю
Руины – философия армянской истории
Агдам, основанный в средневековье тюрками как крепостной город, много веков спустя стал жертвой насилия, воплощением смерти, безжизненного пространства. Этимология названия города трактовалась учеными-историками еще и как источающий свет, солнечные лучи, белый дом радости. Сегодня этот город олицетворяет мрак и призрак войны.
Покидая город в 2005 году, я так искренне надеялся, что разум армянских политиков возобладает над мифологизацией общественного сознания – главной угрозы политического и социального развития самого армянского общества. То, что один из самых талантливых и умных людей на Кавказе - Левон Тер-Петросян в одном из своих недавних выступлений назвал «задним умом армянина». Увы, руины превратились в смысл существования самого армянского народа. Вот почему на руинах разграбленного и сожженного армянскими генералами в далеком 1993 году города армянские политики, да и само армянское общество не сумело, да и не захотело строить ничего нового. Я это понял у порога созданного за эти последние 15 лет лжегорода Тигранакерт. Оказывается, за эти годы армяне все же привнесли в Агдам свое новшество. Рядом с городом Агдам, в 10 минутах езды, недалеко у крепости Шахбулаг (или Тарнакут, что тоже является тюркским названием), возведенной основателем Шуши карабахским ханом Панах Али Ханом, армяне соорудили… руины! Дальнейшие события раскрывают весь трагизм ситуации.
Руины превратились в смысл существования самого армянского народа
Рядом с превращенным армянскими военачальниками в развалины одним из самых жизнерадостных и светлых городов в СССР – Агдамом армянские историки и археологи создают еще одни руины и 15 лет своей жизни отдают на то, чтобы доказать всему миру, что один из предполагаемых (!!!) мифических четырех городов царя Тиграна 22 века назад (!!!) находился именно рядом с построенной карабахским ханом средневековой крепостью. Социальная психология может дать одну-единственную оценку этому странному явлению – массовый психоз! Но люди, потерявшие человеческую способность к суждению, не останавливаются на псевдоруинах. Они разрушают памятники истории, принадлежавшие другому народу. Армянские власти сравняли с лицом земли гробницу-мавзолей Гулу Мусаоглу, построенную в 1314 году! Страшно представить судьбу древнего мавзолея в селе Паправенд…
30 лет армяне искали в Агдаме следы древнего армянина, не понимая, что давным-давно советские археологи нашли здесь следы жизни в период бронзового века. При этом они продолжали перекапывать Агдам, покрыв весь северо-запад города рытвинами и выставляя в новых руинах странные рудименты: мраморные камни, якобы указывающие на великоармянский след и на жизнь под землей две тысячи лет назад. Человек разумный и цивилизованный не может не теряя присутствия духа воспринимать эту абсурдную реальность. Почему надо предавать огню и мечу современные города, уничтожать памятники культуры, изыскивая в древней истории потертые мраморные плиты и проржавевший металл? Непонятная логика, искаженное мышление, ущербное сознание…
Рьяные последователи теории абсурда, исходя всего лишь из экзистенциальных чувств, поменяли и название Агдама. С 2010 года официальным решением армянские власти прозвали Агдам Акной – в честь одного горного озера в Армении, лишили статуса города и превратили в придаток-квартал Аскерана – советского поселка областного значения. Уму непостижимо – взять и превратить один из крупнейших районов Азербайджана в квартал маленького поселка с населением в несколько сот человек. Открытое выражение исторической мести, ненависти, реакционного и агрессивного фашизма, жажды уничтожения цивилизации другого народа. Как иначе расценить это целенаправленное истребление?..
Полицейские в городе-смерти
Дорогу осилит идущий. Продолжаю опасный путь по минным дорогам.
Смотрю на осиротевшие минареты – детища великого архитектора Карабаги. «Почему они не снесли мечеть?», - крутится в голове. Мечеть так напоминает гробницу над мертвым городом. Сюрреалисты-террористы, неужели они вкладывали именно этот подтекст, убивая город, но сохранив камни одной мечети?
В далеком 2005-м с болью в сердце смотрел на расписанные армянскими дембелями поруганные стены нашей святыни. В моих глазах читались вопрос, укор и смятение. Мои попутчики – армянские чиновники прятали глаза. Совесть – это глас Божий в наших сердцах. Теперь на страже врат нашей святыни с автоматами в руках стоят исполинские азербайджанские полицейские.
Вот уже несколько дней контроль в городе-призраке перешел к Агдамской полиции, которая исполняет и роль районной комендатуры.
«Будьте осторожны, вы слишком рискуете. Здесь часто подрываются даже миноискатели. Перед выходом из города армянские солдаты заминировали почти все дороги. Они заминировали даже подступы к Агдамской мечети!», - предупреждает провожатый, сотрудник новоиспеченного местного управления полиции.
Здесь когда-то был большое город
Предупреждение беспокойного провожатого, ответственного за нашу жизнь, возвращают этих безымянных оловянных героев к мрачной реальности. Каждый из них считает своим долгом предупредить об опасности.
- А где вы ночуете? Здесь же не оставили ни одной казармы? – спрашиваю полицейского.
- Ночью возвращаемся в Барду. Но здесь патрулируют и солдаты национальной армии. Они заняли некоторые казармы отступившего врага.
Честно признаться, меня поразила безукоризненная слаженность исполнительной вертикали в азербайджанских городах, где давно уже нет жизни и тем более власти. Аккуратно одетые, подстриженные, вежливые полицейские безупречно исполняющие служебный долг. Все в медицинских масках, в уставной форменной одежде, какой-то невероятный автоматизм в исполнении приказов, непререкаемость. Господи, как так, ведь в этом городе нет жизни?! Вспоминаю слова Арцруна Ованнисяна об азербайджанских исполинах, восстающих из пепла войны и идущих грозой на разбитые редуты армянской армии.
Первая же попытка сфотографировать одну из руин встречает жесткое сопротивление полицейских: «Фотографировать запрещено!» С улыбкой и недоумением парирую: «Ведь я приехал сюда снимать. Я же журналист!» Встречаю понимание в глазах. Но все равно старший из местной комендатуры звонит начальнику и, получив нужное распоряжение, уже не мешает работать и ходить по городу: «Одна просьба, не выходите за пределы размеченных дорог!»
Реквием «Sona bülbüllər»
Продолжаем путь. И я пытаюсь обнаружить останки культурного наследия сожженного города. Ведь когда-то Агдам славился не только своим всесоюзно известным портвейном, но и достопримечательностью аграрного равнинного Карабаха - Музеем Хлеба, расположенном еще с XIX века в здании старой мельницы. Своеобразный аналог Европейского музея хлеба в Эбергётцене. Во всей стране Советов славился и Музей истории страноведения, а еще картинная галерея. Но всего это больше нет. Не осталось ни следов, ни напоминаний, ни стен, ни тени. Вокруг камни, которые рассыпаются в песок. Здесь умирают и камни, превращаясь в уходящие песочные часы. Пустота. Пыль истории.
Кажется, мы подошли к дому-музею величайшего тариста и музыканта Гурбана Пиримова… Нет, и здесь ничего нет! Сожгли дотла очаг бессмертного мастера.
Нам преграждает путь КПП Минобороны Азербайджана. Я наивно полагал, что поскольку мы появились вместе с представителем комендатуры – местным полицейским, солдаты беспрекословно откроют нам путь к северо-западной части города. Но они останавливают нас и сурово, по-армейски заявляют, что у них свое начальство. Полицейский им не указ. Механизм госуправления работает исправно, как хорошие швейцарские механические часы. Конечно же, командование войсковой части оповещено о нашей миссии. И спустя некоторое время мы продолжаем путь.
- А вот здесь располагался легендарный Дом чая, - прерывает нас провожатый.
Проходим мимо канувшего в лету агдамского стадиона, где традиционно проходил фестиваль «Хары Бюльбюль». Стадион словно провалился в землю. За считанные месяцы до оккупации великий агдамский ханенде Гадир Рустамов исполнил на поле этого стадиона душераздирающий мугам «Sona bübüllər». Впоследствии часто будут вспоминать об этой трогательной композиции, прозвучавшей незадолго до оккупации Агдама, как о фатальном трагическом реквиеме, предвещающем скорую беду. Гадир Рустамов тяжело болел в дни того фестиваля. И тогдашнему министру культуры, организатору фестиваля Поладу Бюльбюльоглы пришлось долго уговаривать певца превозмочь боль и выступить со своей коронной музыкальной композицией. Гадир-бек не отказал Бюльбюльоглы, который лично приехал к нему домой с просьбой. Больше нет ни стадиона, ни Хары Бюльбюля, ни Гадира Рустамова, ни Агдама… Хотя, возможно, я ошибаюсь. Да, я ошибся.
Не пощадили и "Дом чая"
Чаепитие в Азербайджане – почти что национальная реликвия, некогда канонизированная в самом Агдаме. Покойный советник президента Азербайджана, интереснейший собеседник Вафа Гулузаде рассказывал, как в разгар антиалкогольной кампании в период горбачевской перестройки в ЦК придумали альтернативу агдамскому портвейну – популяризацию старого национального обряда чаепития. И будущий активный участник карабахского урегулирования, сражавшийся за Агдам на дипломатическому поприще, за несколько лет до начала карабахского конфликта торжественно открывал возведенный из металлических конструкций чайный домик уникальной архитектуры. Дом сравняли с землей…
Сидим у стен Шахбулагской крепости. Нет чая, но что нам мешает спуститься к уникальному роднику у дворца карабахского хана? До основания величественной Шуши здесь собиралась и селилась вся ханская знать. И в этом уголке, армяне бьются с историей, оставив после себя плакаты о мифическом Тигранакерте. Ведь Панах-хан не из страны Агуанка, карабахский владыка – недавняя история, которую исказить невозможно. Отчаянная, какая-то бредовая навязчивая мания заслонить всю средневековую историю Агдама рассказами древнего Страбона.
Здесь собиралась ханская знать
Проходим мимо канувшего в лету агдамского стадиона, где традиционно проходил фестиваль «Хары Бюльбюль». Стадион словно провалился в землю. За считанные месяцы до оккупации великий агдамский ханенде Гадир Рустамов исполнил на поле этого стадиона душераздирающий мугам «Sona bübüllər». Впоследствии часто будут вспоминать об этой трогательной композиции, прозвучавшей незадолго до оккупации Агдама, как о фатальном трагическом реквиеме, предвещающем скорую беду. Гадир Рустамов тяжело болел в дни того фестиваля. И тогдашнему министру культуры, организатору фестиваля Поладу Бюльбюльоглы пришлось долго уговаривать певца превозмочь боль и выступить со своей коронной музыкальной композицией. Гадир-бек не отказал Бюльбюльоглы, который лично приехал к нему домой с просьбой. Больше нет ни стадиона, ни Хары Бюльбюля, ни Гадира Рустамова, ни Агдама… Хотя, возможно, я ошибаюсь. Да, я ошибся.
Предзнаменование: юноша в новом Гузанлы
С величайшей исторической победой Агдам обрел новую жизнь и, безусловно, обретет новую историю, ибо он, как и духовная столица наша – Шуша, были нашими путеводными звездами в борьбе за утерянное прошлое и эфемерное будущее. Покидая руины Агдама, проезжая мимо грандиозных фортификационных сооружений, воздвигнутых армянами, и бесконечных минных полей, я переосмыслил причину их поражения и нашей победы.
Возвращаясь по маленькой уцелевшей в годы войны частице азербайджанского Агдама, я попал в другую реальность. Ведь оккупировавшим райцентр армянским войскам не удалось захватить весь район, и часть Агдама осталась в составе Азербайджана. Это поселок Гузанлы, селения Учоглан, Хындырыстан (персидская топонимика), Сеферли… Впервые оказавшись в этих населенных пунктах, я был потрясен масштабами благоустройства и регионального развития. Все эти годы мы строили жизнь, а они сеяли семена смерти. Мы строили Гузанлы, закладывая в мирной и счастливой жизни возрождение Агдама. Они разрушали Агдам, возрождая доисторические мифы о мертвых городах. Это была борьба жизни со смертью. Между добром и злом.
А это наш Агдам! Поселок Гузанлы. 30 лет мы строили, а они разрушали
Уцелевшие села Агдама соединяет прекрасная асфальтированная автомагистраль, а вокруг жизнь бьет ключом и в вечерние часы особого коронарежима. В лавках идет торговля, шашлычные в ожидании завсегдатаев, люди возвращаются в свои теплые и уютные дома. И мне так хочется после города смерти глубоко вдохнуть жизнь и ощутить ту самую силу равновесия и спокойствия.
Иду по улочкам прообраза Агдама – воплощенной мечты Гузанлы. И останавливаюсь у первого кафе под названием «Шуша». Знакомлюсь с местным юношей, донимая его главным вопросом: «А вернешься ли ты в город Агдам?» Устремив мне в лицо пристальный серьезный взгляд, он своим признанием вселяет огромную надежду: «Я перед выбором. Папа из Агдама, а мама из Лачина. Надо выбрать. И скорее всего, я вернусь именно в Агдам».
Дай Бог поехать в Агдам в третий раз. Еще через 15 лет. И заблудиться в красивых цветущих садах среди людей, опьяненных радостью и счастьем.
Главный редактор haqqin.az Фатулла Эйнуллаев
https://haqqin.az/news/195612
(Продолжение следует)